Падме молча шла по коридору здания сената. Женщине сообщили, что верховный Канцлер хотел видеть её по какому-то важному делу, и Амидала не заставила себя долго ждать, тут же направившись в его кабинет.

Очередное расставание с Энакином, далось, как всегда, тяжело, в сердце Падме каждый раз закрадывалась сильная тоска по родному и близкому человеку, когда ей вновь и вновь приходилось отпускать его неизвестно куда. Хотя, нет, известно – на войну, с которой однажды он мог и не вернуться… И от этого печаль, тоска, волнение и тревога на душе у Амидалы становились ещё сильнее. Женщина не просто скучала по мужу, она боялась, искренне боялась, чтобы там, на войне с ним не случилось чего-то непоправимого, боялась однажды услышать новости с фронта о том, что он погиб, боялась за него за них обоих. И успокоить трепещущую, словно лист на осеннем ветру, душу Падме могли только дела сената. В жизни Амидалы было две самых больших любви: Энакин и служение Республике. И когда Падме не была в состоянии проявлять свои искренние чувства к чему-то одному из них в силу обстоятельств, женщина старалась всю себя посвятить другому. Наверное, оттого, она столь быстро смогла переключиться на задание, которое собирался поручить ей старый-новый канцлер, и немного успокоиться. В конце концов, пустые переживания жены всё равно никак не могли помочь Энакину, если тот угодит в трудную ситуацию, но зато Падме могла потратить это время с наибольшей пользой, верно послужить Республике и, возможно, хоть на мельчайший шаг приблизить окончание этой войны.

«Интересно, что за миссию поручит мне Финис?» - мысленно задалась вопросом женщина, вежливо поздоровавшись с несколькими проходящими мимо неё сенаторами с других планет и наконец-то вернувшись из своих рассуждений в реальность.

Старому-новому канцлеру Амидала не слишком-то доверяла, ведь это она сама когда-то поспособствовала его снятию с должности и восхождению Палпатина, что едва не стало раковой ошибкой для всей Республики. И Падме была уверена, что Финис, как и многие другие в сенате ещё припомнят ей это, от чего на душе сделалось более тоскливо и неприятно. Впрочем, да, пусть с Палпатином она ошиблась, но вот в том, что Валорум тоже не был достоин своей нынешней должности, она не сомневалась. Республика выбрала меньшее из двух зол, но, тем не менее, от этого оно не переставало быть злом. Ни Палпатин, н Финис не соответствовали в полной мере тем идеалам демократии, которые рисовало перед собой воображение Падме. И женщина изо всех сил старалась, чтобы сенат избрал иного канцлера, увы, её старания оказались напрасны. И теперь Падме оставалось лишь надеяться, что возвращение Финиса не повлечёт за собой каких-то ещё более глобальных и разрушительных последствий, чем «правление» Палпатина. По крайней мере, ей хотелось надеяться, что она и её компания единомышленников смогут сгладить все ошибки и недочёты в деятельности канцлера так, чтобы Республика оказалась как можно ближе к тому идеалу, который все они себе рисовали.

Остановившись перед входом в кабинет женщина тяжело вздохнула, понимая, что этот и каждый последующий для ней разговор с Валорумом будет невероятно трудным, ведь это она буквально чуть не пустила под откос его политическую карьеру, и, возможно, сделала бы это ещё раз, если бы на собрании сената, где после побега Палпатина избирали нового канцлера у их сторонников набралось достаточно голосов.

Морально приготовившись к «психологической битве», Амидала гордо поправила свой необычный изысканный наряд и, наконец-то, вошла в кабинет, держа себя, гордо, спокойно, и внешне абсолютно непоколебимо.

- Добрый день, - вежливо поздоровалась Амидала, окинув взглядом всех присутствующих и манерно кивнув головой каждому, - Вы хотели меня видеть, верховный канцлер? – тут же поинтересовалась она, обращаясь теперь уже только к Валоруму.

Лина поприветствовала вошедшего сенатора ответным кивком и перевела взгляд на канцлера, любовавшегося видом их окна своего кабинета. Пейзаж действительно был неплохой, как и из любого окна в более-менее высоких зданиях на верхнем уровне. В отличие от нижних, где вид из мелких окон, если они были, упирались в стены соседних ветхих зданий, но такова уж специфика Галактического города.
- Прошу вас, присаживайтесь.
Рыцарь пропустила Падме вперед, а сама не стала садиться. На Корусанте начался дождь, и вдруг Дин стало холодно от взгляда на окно, по которому стекали капли. Она закуталась в мантию и оперлась руками о спинку стула. В конце концов, вряд ли встреча с канцлером будет грозить затянуться. «И что бы было, если бы у Сидиуса получилось до конца исполнить свой план? Падение Республики, очевидно. За последнюю тысячу лет Сенат, как и джедаи, ослепли. Привыкли к миру, а их практически уничтожили изнутри. Быть может, действительно необходимы глобальные реформы? Я, конечно, не политик, но…».
Лиара внимательно слушала в ходе брифинга избранного правителя Галактической Республики, и хотя тот по большей части обращался к сенатору Амидале, Дин все-таки не являлась наемным телохранителем. «Хм, если Падме не удастся чудом помирить враждующие уже давно миры или хотя бы убавить напряженность в секторе, то Республике, без всякого сомнения, придется встать на одну из сторон. А это трата времени, флота и армии. И дополнительный рычаг давления, которым может воспользоваться император. Внутренние конфликты порой рушат государства эффективнее внешних врагов».
- Что же касается вас, Рыцарь Дин, вы могли бы оказать поддержку сенатору Наберрие в предстоящих переговорах, а также обеспечить её безопасность ...
-  Конечно, господин канцлер, - ответила Лина, поправив спадающий локон, - Сенатор вернется на Корусант в полном порядке.
«Прозвучало довольно самоуверенно». Дин участвовала во множестве подобных миссий, потому не слишком сомневалась в успешности предстоящей миссий, по крайней мере, со стороны ее обязанностей, за исключением, конечно, внеплановых ситуаций. Да и сенатор Амидала не из трусливых, в этом рыцарь была уверена.

— Разумеется, рыцарь-джедай, какие могут быть сомнения, — еще бы, какие уж тут сомнения, когда инфо-файл с биографией Лины Дин был изучен настолько подробно, что не все законы, принятые Сенатом, заслуживают подобного внимания. Детство, юность, Войны клонов, приказ 66 — все это не могло не оставить отпечаток на любом храмовнике, и чудеса, что у Ордена еще имеются незапятнанные души.

Республике важны обе эти планеты, как богатый Осариан, так и невзрачный Рхоммамул. Злой рок — эти стычки, да еще и в такое неверное для них время. Они кричат "Слава Империи!", а затем требуют политической эмансипации, причем после того, как войска Республики освобождают эти планеты. Их не слышат в Сенате, их права ущемляют, никто не воспринимает чахлую планету из Силой забытого сектора всерьез. Простите, друзья, а что вы сделали, дабы не быть забытыми?
Поможет ли дипломатия там, где бессильны ударные крейсеры, а джедаи, эти боги во плоти, ведомые Силой, которую ни одному смертному никогда не познать, робко просят о помощи?
Переговоры? Мир? Что же, посмотрим.

— Я надеюсь, что упомянул все значимое, вот только...
Падме Амидала — прирожденный политик. Дипломат с большой буквы: у нее отлично выходит вести переговоры, жертвами которых затем становятся невинные. Нет нужды скрывать, канцлер относился к их беседе скептически. Сенатор опять будет действовать отчаянно, будто лично от нее зависит существование Галактической Республики — отголосок Набуанского кризиса, не иначе. Впрочем, кто посмеет ее винить? А вот он, канцлер Валорум, виноват перед этой молодой женщиной, всегда и повсюду действующей в интересах своей планеты.
Финис не отказался бы побеседовать с сенатором с глазу на глаз, по душам, узнать, почему все еще молодая и очень красивая девушка никак не может успокоиться, уединиться где-то на озерах родной планеты со своим джедаем, завести детей и просто не мешать другим руководить Республикой. Тем более сейчас, когда гранд-мастер Йода переступил через себя и позволил Ордену измениться. Чудеса, да и только!

Миротворцы. Дипломатия. Мирные переговоры. От этих слов уже начинает подташнивать, особенно учитывая то, что Империи ситхов чужды как мирные переговоры, так и демократическое общество.
Конечно, он не говорил этого на довыборах — нет смысла. Республика, истощенная Войнами клонов, долго не стала бы терпеть канцлера-вояку. Поэтому его и выбрали — дипломата, не генерала, не мастера-джедая. Выбрали с верой в то, что такой заядлый любитель дипломатии сможет переубедить кого угодно вернуться в лоно Республики, а если нет — замучает требованиями мирных переговоров.

— Будьте осторожны, сенатор Наберрие, держитесь подальше от перестрелок. Мне некем, да и нет нужды вас заменять. Потому хотелось бы видеть представителя Набу живой и здравствующей, — канцлер завершил свою короткую речь кивком одобрения. Если в этом секторе еще можно что-то сделать, то Падме Амидала это сделает. Нет — вмешается джедай, ее вера в Республику сильна, дабы пройти мимо такой трагедии. Лучше этого джедая с заданием справится лишь Оби-Ван Кеноби или магистр Винду, но они оба пока недоступны. Первый решает очень важные — джедай такого уровня просто не может заниматься чем-то не слишком значительным — в астероидном поле Рош, а присутствие другого постоянно требуется в столице.

Глаза девушки вспыхивают огнем — Финис это видит, хоть она и пытается скрыть. Ее, бесстрашную воительницу, впервые в жизни попросили — как это правильно? — не высовываться. Она послушает или нет, в любом случае Валорум сказал неправду: любого сенатора можно заменить, и любого канцлера можно. Но все знают чем это может закончиться.

— Ваш корабль ждет, дамы. И да пребудет с вами Сила.